ЗАВЕРШАЯ ЦИКЛ ИСЦЕЛЕНИЯ

Например, мужчина, 37-ми лет, никогда сам не жил и был так привязан к своей матери, что никогда не имел отношений с женщинами. Другой пример – женщина 35-ти лет жила в здании, принадлежащем ее отцу, где жили ее родители, братья и сестры. Она не понимала, почему у нее столько страхов в жизни. Одной 29-летней женщине, живущей со своими родителями, пришлось солгать, куда она собирается, когда она пришла к нам на семинар, из-за страха, что они не позволят ей это сделать. В середине семинара ей позвонила мама, узнав через друзей, где она находится, и приказала ей немедленно вернуться домой. Мужчина около 40 лет постоянно ссорился со своей девушкой из-за того, что она все время ощущала присутствие его матери в их отношениях. Его мать покупала ему одежду, занималась обустройством дома и говорила с ним по телефону почти каждый день. Тем не менее, он не понимал, в чем собственно дело и почему это так не нравилось его девушке.
Кажется, что эти случаи исключительны, но меня поражает то, как часто я сталкиваюсь с людьми, которые находятся под влиянием родителей и не понимают этого. Но я могу их понять, потому что для меня было очень сложно разорвать эту связь. Это очень пугает. Намного безопаснее «не раскачивать лодку». Но когда мы пропитываемся насквозь обусловленностью, наше мышление сужается и ограничивается. Напоминает жизнь в деревне, когда никого не интересует, что в соседней деревне люди живут и думают абсолютно по-другому. Очень удобно и безопасно в своей маленькой деревушке и мы можем продолжать жить так, как и жили, ничем не интересуясь и ничего не узнавая. Но тогда мы никогда не узнаем, как живут в других деревнях и хуже того, никогда не научимся думать самостоятельно. Кроме того ситуация ухудшается тем, что старые связи с родителями и семьей обычно продолжают усиливать наш стыд, негативное видение себя и негативное видение жизни.

Я родился в еврейской семье. Еврейские семьи, вероятно из соображений выживания в силу исторического прошлого, держались друг за друга, особняком от других, образовывая подобие «клана» и прятались за стеной с намеком на свое превосходство, отличаясь своей категоричностью и духом соперничества. Конечно, есть и положительные стороны такого обуславливания (по крайней мере, в моем случае) – это присутствие любви, поддержки, акцент на обучение и социальную жизнь. Но моя связь с семьей держит мое видение и ощущение мира на уровне восприятия ребенка. Я могу проявлять себя в очень узких рамках, полных неосознанности и ограничений семьи.
Чтобы отделиться нужно уйти, потому что пока не уйдем, мы продолжаем усиливать наш стыд и не можем познавать себя. И мы не можем сократить этот путь – мы должны уйти далеко. И мы должны разорвать узы, соединяющие нас с семьей. Обычно это означает, что нам нужно перестать быть финансово зависимыми, потому что за финансовую зависимость практически всегда нужно платить «верностью». Но отделиться на физическом уровне не достаточно. Мы должны работать над собой – зарываться глубже внутрь и пристально присматриваться к тому, что мы чувствуем, о чем думаем и что делаем. Обычно это подразумевает наставничество учителя или терапевта. Даже когда я начал видеть как много ограничений в обуславливании, которое я получил, мне все еще нужна была помощь в изучении и пристальном рассмотрении тех частей себя и своих верований, которые я еще не осознавал. Слишком большая часть нашей личности находиться под воздействием этих факторов, так что часто мы сами не замечаем этого, и это оказывает гораздо большее воздействие на нашу жизнь, чем мы себе представляем.

Небольшой пример. В прошлом году я с Аманой был в Риме. Из-за праздников все магазины были закрыты, и только один возле фонтана Треви был открыт. Амана приметила неплохой мужской свитер на витрине и посоветовала купить его. Я сказал, что у меня достаточно свитеров. Да, и в любом случае, он был слишком дорогим. Моя обусловленность говорила во мне, что любая вещь, стоящая больше 100 баксов – это запрет, и не надо покупать то, в чем нет необходимости. Но все-таки я еще «тот модник», так что Амане не нужно было меня долго убалтывать. Но как только я вышел из магазина, меня обуяло чувство внутреннего осуждения. «Тебе это не нужно было! У тебя и так тяжелые чемоданы! Это ужасное транжирство! Этот материализм сбивает тебя с духовного пути!» и так далее.
Нужно уходить не только на физическом уровне, разрывая финансовую зависимость и находя новые способы мышления, но также мы должны идти на риск, большой и не очень, чтобы бросить вызов тому, чему нас обучили ранее. Мы должны рискнуть и вести себя по-новому, идя против старых правил поведения. Это может проявляться в сексе, в выборе партнера, в том, как мы живем, с кем мы живем и т.п… Наверно самый большой риск – это разорвать контакт.
Отделение от семьи просто очень пугает нашего раненого внутреннего ребенка – ту часть нас, которая полна страхов и чувства неуверенности. Рискованное начинание чего-то новенького, без использования старых правил и морали может ввергнуть нас в ужасную панику, потому что этот раненый ребенок внутри нас испытывает такую острую необходимость в одобрении и чувстве комфорта. «Что они все скажут на это? Что если они нас прикроют? Что если они рассердятся? Как ты можешь предавать тех, кто любит тебя? Как ты можешь быть таким эгоистичным и плохим?» Множество мыслей могут нас удерживать от этого. И нападки нашего внутреннего судьи, взращенного на правилах и морали нашей обусловленности, могут быть очень разрушительными. Страх и чувство вины держат нас в старых рамках. До тех пор, пока мы будем привязаны к своей семье и культуре, мы никогда не сможем развиваться. Кроме того, отделение от семьи требует невероятной мудрости и смелости.
Процесс отделение считается завершенным, если мы не зависим более от любви и одобрения тех, кто нас вырастил, когда обнаруживаем, что мы и оценка самих себя не зависит от них. Но пока мы в чем-то нуждаемся или чего-то хотим, мы все еще ведем себя как дети и опять попадаем в те же сети. Мы будем продолжать избегать чувства стыда и избегать любить себя. Годами, навещая своих родителей, я всегда терял себя. С каждым днем я ощущал себя все меньше и меньше. На третий день я был на грани сумасшествия. Но с каждым новым визитом я становился сильнее. Со временем я мог оставаться самим собой дольше и уезжать с меньшими потерями и быстрее восстанавливаться.
Вспомнилось одно сильное переживание, связанное с моим отцом. Это случилось за два года до его смерти. С тех пор, когда я начал отделяться от семьи, у нас с отцом начались проблемы с общением. (Может это уже было и раньше, но тогда я не осознавал этого.) Я противился его суровому нраву и чувствовал, что не могу достучаться до него. Меня также задевало то, что я всегда подозревал, что он больше уважает моего старшего брата. Он чувствовал, что я его осуждаю и отвергаю. Его также задевало, что я никогда не советовался с ним как с отцом. (Хотя это не так). Через несколько лет у нас был даже период довольно сильных стычек. Я очень хотел сблизиться с ним, но наши отношения зашли в тупик и я не хотел открывать ему свою душу. Во время того визита, я уже почти год жил в коммуне в Индии. Проведя несколько дней и чувствуя с ним отчужденность, я предложил ему прогуляться. Во время прогулки я спросил его, не осуждает ли он меня за что-то. Он ответил - да, потому что он думает, что я зря трачу свою жизнь в Индии, что я ничего не делаю, чтобы создать семью, построить дом, и что я все забыл, чему меня учили по психиатрии.

Я выслушал и думал над тем, что он сказал, и какое-то время мы шли молча. Затем я объяснил, что я вообще-то использую свои знания по психиатрии, полученные во время учебы, на тренингах которые веду. Также, хоть у меня и не было много сбережений, но на комфортную жизнь мне хватало. И по сравнению с тем уровнем, к которому он учил меня стремиться, я даже жил намного лучше. Он всегда говорил нам, что деньги не важны. То, что было важно, так это получать удовольствие от своего дела, проявлять себя в работе, помогать людям и делать этот мир лучше. Я сказал ему, что это и есть мое видение своей работы. Несколько дней спустя он извинился за свое недостаточное понимание того, что я делаю.
Тем не менее, после его смерти я осознал, что что-то очень существенное я упустил в наших с ним взаимоотношениях, о чем очень сожалею. Я не смог освободиться от своей боли и гордыни. И в результате, я никогда не мог уважать его. Я был благодарен ему за то, что он дал мне, но в то же время продолжал держаться за свою потребность в его оценке. Я продолжал фокусироваться на том, что не получил. Я не мог ясно видеть то, каким он был на самом деле. Конечно же, он не мог полностью оценить меня, потому что то направление в работе, которое я выбрал, было таким чуждым для него. Что не скажешь о моем брате, который пошел больше по отцовским стопам. Также я осуждал себя (да и сейчас осуждаю тоже) за некоторые черты своего характера, которые я перенял от него – такие как раздражительность, жесткость, критичность и глубоко спрятанную эмоциональность. Но это помогло мне понять, что такое отношение отрезало меня от себя самого, потому что я во многом так на него похож и будущее этого не изменит. И многие эти черты просто замечательны. Я стыжу себя за то, что не мог понять все это до его смерти и сказать ему прямо и откровенно, как я ему благодарен за то, что он мой отец!
В какой-то момент нашего процесса роста цикл начинает свой новый виток. В первый раз, когда мы отделяемся от родителей, мы бунтуем, мы отвергаем, мы противодействуем, мы возражаем, жалуемся, осуждаем. Но цикл повторяется, когда мы освобождаемся от боли и лишений прошлого. Тогда мы не только начинаем видеть то, чем это на самом деле являлось и людей, кем они на самом деле были, но также это может нас обогатить каким бы болезненным не был этот процесс. И это уже полное исцеление.
Осознаем мы это или нет, но наши жизни, наша судьба и наш характер сильно похожи на наших родителей. Когда мы отделяемся от семьи, тогда понимаем, что «яблоко падает и далеко и близко от яблони». Нравится нам это или нет, осознаем мы это или не осознаем, но во многом мы продолжаем традиции наших семей. Я все больше замечаю, как сильно я похож на обоих своих родителей. Я понимаю, что думаю, действую и говорю как они, но никогда раньше не осознавал это. Мы похожи во многом на своих родителей и этого не изменить. Что-то нам может нравится, а что-то нет, но, в любом случае, это часть нас самих. Это касается не только наших родителей, но и культурного наследия из которого мы вышли. Полное исцеление означает осознание нашего наследия и приятие его, а также восприятие этого, как источника силы и нахождения себя в этом.

Однако этот процесс «заключения мира» и воссоединения с семьей происходит сам по себе. Мы не можем форсировать его. Мое мнение таково, что концепция «прощения», которой нас обучают, может легко оказаться фальшью, которая насаждает новую мораль и только уводит нас еще дальше от самих себя. Когда мы «прощаем» кого-то, то этим мы ставим себя выше того, кого «прощаем». Но когда мы завершаем процесс отделения от семьи, мы получаем понимание. Тогда, естественным образом, мы может отбросить любую боль или злость, которую несли в себе. Но иногда боль или обида настолько сильные, что очень сложно освободиться от злости и чувства обиды. Мой друг из Швеции работал над собой годами, но до сих пор полон злости и боли от ран своего детства. Его папа был военный, а мама – художницей. Они игнорировали его как ребенка и отдали его на воспитание бесчувственной и педантичной прислуге. Он был в таком шоке, что начал говорить только в четыре года. Сейчас он все еще полон недоверия и страха. Возможно, у него уйдет еще много времени, прежде чем он будет готов освободиться от своей злости к родителям.
Процесс воссоединения может также включать глубокое изучение прошлого, чтобы узнать больше об истории своей семьи. Часто в прошлом есть похороненные секреты, которые все еще оказывают мощное влияние на нашу жизнь, но мы даже не осознаем этого. Работа Берта Хеллинера по семейным расстановкам очень поможет разобраться в этом. Его метод заключается в следующем: человек выбирает из участников группы важных, по его мнению, представителей своей семьи и расставляет их относительно друг друга, согласно своему представлению об их эмоциональных взаимоотношениях. Затем, постепенно, он изменяет эти взаимоотношения, передвигая участников расстановки, чтобы завершить исцеление души семьи. Открытие Хеллингера заключалось в том, что эти передвижения происходят спонтанно и мистическим образом представители, выбранные на роли членов семьи, могут чувствовать энергии этих людей. Исходя из своего собственного опыта в этой области, это особенно хорошо помогает, когда участник уже прошел процесс отделения от семьи. В противном случае, возможно, придется опять вернуться к работе по завершению процесса проживания боли, гнева и обиды детских ран.
Посредством отделения от семьи и последующего воссоединения с ней на новом уровне мы завершаем цикл процесса исцеления. Мы прошли сквозь темный тоннель, позволяя себе пережить, с позиции внутреннего ребенка, те раны, которые были нанесены нам в детстве. И мы нашли в себе мужество отделиться от своих корней, чтобы узнать, кто мы есть на самом деле. Проработав эту часть процесса, мы можем продолжить и перейти ко второй части, где можем обнаружить то, как сильно мы привязаны к нашему прошлому, и принять с благодарностью то, что мы унаследовали. Таким образом, мы не отрицаем боль прошлого, но и не цепляемся за нее. Тогда мы можем понять что то, через что мы прошли, только укрепило и обогатило нас

Кришнананда ( Томас Троуб, доктор медицины)

http://www.oshogid.ru/